Начальник Национального медицинского исследовательского центра высоких медицинских технологий - Центрального военного клинического   госпиталя имени Александра Александровича Вишневского Министерства обороны Российской Федерации, генерал-майор медицинской службы, доктор медицинских наук, Заслуженный врач РФ Александр Владимирович Есипов дал интервью телеканалу “Россия 24”.

Александр Владимирович, продолжается специальная военная операция, и продолжается работа врачей, от которой во многом зависит результат этой операции. В годы Великой Отечественной войны наши врачи, советские медики, вернули в строй 18 миллионов человек - это практически две армии. То, что сегодня появились совсем другие возможности, другие технологии, означает, что и раненые стали выздоравливать быстрее, и возвращать в строй можно больше людей?

Маршалу Советского Союза Константину Рокоссовскому принадлежит тезис о том, что Великую Отечественную войну выиграли ранеными. Примерно 70% раненых и 90% заболевших было возвращено тогда в строй. Это 17 с небольшим миллионов человек - действительно, впечатляющая цифра, которая определяет работу нашей военной медицины в годы Великой Отечественной войны. 

Очень интересный факт: на Нюрнбергском процессе двадцать пять военнослужащих Советской Армии, которые охраняли военных преступников, имели тридцать две нашивки о ранении различной степени тяжести.

То есть, каждый из них был ранен не только по одному - некоторые по два раза…

Да, были и тяжелые: красные, жёлтые ранения. Это тоже косвенный показатель  эффективной работы военной медицины в годы Великой Отечественной войны. 

Начальник Главного Военно-медицинского управления Министерства обороны РФ Дмитрий Вячеславович Тришкин, выступая недавно на форуме, озвучил, что до 97% российских военнослужащих после ранения возвращаются в строй. Это действительно так, мы возвращаем значительное количество раненых и заболевших. Конечно, быстрее они выздоравливать не могут, потому что существуют законы биологии: рана заживает что во время Великой Отечественной войны, что сейчас примерно в одни и те же сроки, но количество возвращаемых в строй военнослужащих стало значительно больше. 

Сразу захотелось с вами поспорить. Ведь у вас сейчас не полостные операции, а лапароскопические, вместо традиционных способов перевязок есть вакуумные аппараты для заживления ран, а это ускоряет выздоровление. 

Средства поражения стали другими. Лапароскопические методы при загрязнённых ранах не всегда применяются. Иногда мы приходим к старым дедовским методам, и они бывают более эффективны, чем модернизация. Это одна сторона. С другой стороны, регенераторный потенциал каждого военнослужащего индивидуален. Инвалидизации меньше, качество жизни у них лучше, больший процент возвращается в строй, но сроки восстановления очень индивидуальны, в общей статистике они остаются прежними. 

Вы сказали о новых способах поражения, о новом оружии. Как удаётся его изучать? Мы помним, что более 70% поражения сегодня - это минно-взрывные травмы, осколочные ранения. Меньше стало огнестрельных ранений. Вам удается, наверное, осваивать и разбираться с тем, что это за оружие, как оно работает, и как лечить поражения после него. Это другие металлы?...

По последним нашим данным доминирует минно-взрывная травма. В разные годы различных войн статистика по этой травме была самой разной. Во время Великой Отечественной войны это было всего 3,5%, в годы Афганской кампании, с кем мы можем себя сравнивать по масштабам сегодняшней военной операции, было 15%, в Ираке - 30%. То есть, разные времена - разные средства поражения, разная тактика ведения боевых действий, поэтому и средства поражения абсолютно разные. В данной ситуации, конечно, доминирует артиллерия, ракетная артиллерия, осколочные ранения, Хаймерс.  Пулевых ранений, действительно, стало значительно меньше, а степень поражения от минно-взрывной травмы более обширная.

Я так понимаю, это политравмы, когда есть и полостные повреждения, и повреждения конечностей, и головы. То есть, осколки разлетаются, и здесь наступает очень важный этап качественной медицинской помощи, когда помощь должна оказываться мультидисциплинарно, несколькими специалистами, несколькими бригадами?

Совершенно верно. Это сочетанные повреждения нескольких анатомических областей. Имеют место все факторы повреждения: это и взрывная волна, и непосредственно повреждающее действие снаряда. И конечно, самое главное - это инфекция, которая попадает в рану (хирургическая инфекция, сепсис, с которым к нам приезжают военнослужащие). Война диктует необходимость изобретать новые методы лечения для того, чтобы пациенты выздоравливали. Мы изучаем снаряды, баллистику, но в основном сталкиваемся непосредственно с организмом человека, с воздействием на него этих повреждающих факторов. 

Какие новые технологии удаётся придумывать для лечения новых травм?

Как говорится, готовь сани летом… Мы готовились достаточно давно, до начала СВО и до “ковидной” эпохи работали с дорожной травмой (по своему механизму дорожная травма очень похожа на боевую: те же самые случаи сдавления, размозжения, переломов, и все они инфицированные). Совместно с корпорацией “Росатом” мы разработали генератор монооксида азота для ингаляционного воздействия при сдавлениях, при ушибах сердца, лёгких. Наши врачи применяют его очень эффективно: пациенты выздоравливают гораздо быстрее, летальных исходов меньше. Преамбулой был “Плазменный поток”, который разрабатывался нами в инициативном порядке совместно с МГТУ им. Н. Э.  Баумана. Это плазменная струя, которая активизирует кровообращение в ишемизированной конечности. Кстати говоря, это отечественная разработка. Мы работали как на открытых участках, так и трансдермально, что тоже дало великолепные результаты:  уменьшалось количество антибиотиков, осложнений, больные тоже выздоравливали достаточно быстро. 

Ещё мы применяем  кислородно-гелиевые смеси. Это тоже одна из новых разработок, которая использовалась во время ковида, а сейчас применяется в аппарате искусственной вентиляции лёгких как в закрытом контуре, так и в масочном варианте, в котором  её применяли при ковиде. То есть, идёт сочетанное применение монооксида азота, Гелиокса и плазменной струи, так называемого плазменного потока, на открытых участках. 

Вы упомянули об отечественных разработках. А в целом результаты импортозамещения вы ощущаете? За эти полтора года появились новые предложения, новые идеи и новые продукты от наших производителей. Я вижу, что предложений достаточно много. Насколько они внедряются медициной и насколько признают их эффективными и безопасными врачи? 

Действительно, мы живём под санкциями достаточно давно. Когда начался ковид, в медицине стали реализовываться первые элементы импортозамещения.   Вначале это были маски, наша вакцина, противовирусные препараты, наши гормоны - многие эти препараты мы применяем и в военной медицине. Сейчас я могу сказать, что 60% препаратов - отечественные. Приблизительно 40% готовой формы нам поставляют дружественные страны. 

А медицинское оборудование?

В последние годы у нас появились отечественные аппараты УЗИ, рентген-установки. При ведении специальной военной операции появилось много ожоговых пациентов, и мы столкнулись со следующей проблемой: у нас не было ожогового отделения. Но мы примерно в течение двух недель развернули ожоговый центр (он состоит из ожоговых хирургических отделений, ожоговой реанимации), где использовали для лечения больных специальные кровати “Сатурн” отечественного производства. 

Я знаю, что со сложными ожогами направляют, в первую очередь, в госпиталь Вишневского. Что же в этих кроватях “специального”?

Если говорить простым языком, больной находится в состоянии левитации, он фактически парит в воздухе. Плюс ко всему, там создается теплая среда, в которой поверхность тела проветривается, нет опрелостей, гипоксии тканей - они хорошо просушиваются. Соответственно, процент выздоровления пациентов гораздо выше.  

Питерская фирма, которая выпускает эти кровати, сама же их обслуживает, ведет полностью весь протокол работы этой кровати и дополняет его. Допустим, в процессе лечения у нас появилась необходимость взвешивать пациента. Приехали - сделали нам весы. 

Некоторые производители набивают на кровати номер своего мобильного телефона, чтобы можно было в случае необходимости приехать и помочь. Таким образом они нарабатывают себе репутацию. Для наших производителей открылась возможность выйти на этот рынок…

Что можно сказать о вашей кардиохирургии? О ней ходят легенды. Например, о вашем кардиохирурге Александре Николаевиче Лищуке много и хорошо говорят. У вас было проведено больше ста операций по извлечению пуль из сердца, и бойцы живы. Меня удивляет не только то, что они смогли выжить в первые часы, но и то, что их смогли доставить к вам. 

Нашим военно-медицинским управлением выстроена современная модель эвакуации раненых с поля боя. Иногда они попадают к нам уже в первые сутки благодаря тому, что существует авиационная составляющая эвакуации. Кроме того, пациент в тяжелом состоянии, который попадает  в наш самолет, имеет возможность расположиться в медицинском авиационном модуле, где проводится мониторирование введения различных растворов. Можно даже проводить некоторые операции. То есть, пациент находится под медицинским контролем. 

Раненного в сердце пациента доставляют в наш госпиталь, где подключается Александр Николаевич. Я считаю, это великий человек. Его величие определяется не только его возможностями как хирурга: он создал свою школу, команду, которая работает очень слаженно, успешно. Это тот человек, который свои таланты приумножил в своих подчиненных. 

У нас, действительно, больше ста успешно проведённых операций с минно-взрывными травмами и пулевыми ранениями сердца - благодаря этой модели эвакуации и доставки к нам пациентов и благодаря гибридному комплексу, который у нас работает. Это гибридная операционная, где работает несколько бригад. Здесь есть система навигации поиска осколков, возможность извлечения осколков из сердца с помощью магнитов, способы протезирования работы сердца. Кардиохирурги не всегда оперируют на открытом работающем сердце - иногда, если ранение серьёзное, его останавливают. 

Как себя чувствует пациент Даниил Гончаров? Несколько месяцев назад была пресс-конференция… Это боец у которого в результате осколочного ранения были повреждены гортань, пищевод, трахея, щитовидная железа - всё было разрушено? Вы не только его спасли, но он еще и неплохо выглядит. Петь, правда, пока не может…

В июле 2022 года он получил очень серьёзное ранение. Любой врач вам скажет, что 99 процентов таких больных погибает на поле боя. Но Даниилу повезло: он быстро попал к нам. Ему провели целую серию операций. Последняя из них - реконструктивная - длилась девять часов. В этой ситуации нам очень помогали наши гражданские коллеги. Я хочу выразить благодарность профессору Сергею Анатольевичу Кравцову (Городская клиническая онкологическая больница номер 1 Департамента здравоохранения города Москвы). Это прекрасный человек, который принял самое активное участие и в операции, и в выхаживании этого пациента. И самое главное: Даниил - настоящий герой нашего времени. Его вылечили сила духа, жажда жизни и активная жизненная позиция. Как у нас говорят: “Нас трое - ты, я и болезнь. На чьей стороне ты окажешься, тот и выиграет”. Он оказался с нами. Талантливый человек! И стихи сочиняет, и на гитаре играет, и сейчас не оставляет свою активную позицию. Он придумал аппарат для плавания с трахеостомой - такого в медицине ещё нет. Даниил разговаривает, глотает, ведет активный образ жизни. Думаю, что у него впереди большое будущее. Возможно, с помощью еще каких-то операций мы окончательно вернем его  к полноценной жизни. 

Хорошо бы всем ребятам так везло, и они вовремя попадали к вам! А реабилитация после травмы, часто длительная… Какие потребности в современных условиях вы видите? 

Реабилитация в нашей госпитальной базе присутствует. У нас достаточно давно работает целый госпиталь - филиал №2. Он имеет большой опыт работы, в том числе с реабилитацией, то есть, с восстановлением утерянных функций. Сейчас появился новый термин “абилитация” - это социализация, приобретение новых возможностей, которых ранее не было, новых профессий, трудоустройство. Министерство Обороны занимается этим очень активно. Практически все выписанные из филиала пациенты приобрели какие-то смежные профессии и трудоустроились. В мир они уходят уже как люди, нужные этому миру. 

Посттравматическое стрессовое расстройство - часто встречающееся явление, по вашему наблюдению?

Конечно, это явление встречается. Сразу при выходе пациента из шокового состояния с ним начинают работать психотерапевты. У них есть свои программы: иногда это индивидуальные занятия, иногда - групповые. Это зависит от степени стресса, от того, какие нарушения вызывает этот стресс. 

В этом году госпиталь Вишневского - теперь Национальный Медицинский исследовательский центр высоких медицинских технологий - отмечает 55-летний юбилей. Вы планируете осваивать новые горизонты, новые области медицины? Расскажите о ваших планах. 

В этом году нам исполнилось 55, и перед нами очень широкие горизонты. Это действительно Национальный медицинский исследовательский центр - он научный, научно-практический. Хочется сказать о стратегии развития самой науки. Если учреждение занимается наукой только в практической плоскости своей деятельности, оно деградирует. Можно и нужно пользоваться достижениями медицины в мирное время, но это стагнация, это будут чужие успехи. Мы имеем большой потенциал: более ста кандидатов наук и восемьдесят докторов наук, великолепная материальная база, Министерство обороны уделяет нам огромное внимание с точки зрения модернизации. Не использовать этот потенциал было бы преступно с моей стороны. Научная работа - для нас уже не инициативный порядок работы, а обязательный. 

Где еще могут пригодиться ваши знания военной медицины, в каких областях? Может быть, космос?

Авиационно-космическая медицина - одно из направлений нашего будущего, где мы сталкиваемся с несколько иной физиологией, что тоже очень интересно. Помимо космоса, существует врачебно-летная экспертиза - это целая дисциплина, требующая постоянного совершенствования. У нас сейчас новая техника, новые самолёты. Людей надо готовить, учить и обеспечивать определёнными медицинскими навыками: например, борьба с гипоксией, разговор под нагрузкой, так называемая “бочка”. 

Мы знаем из истории, что очень многие научные открытия, прорывы в медицине и технологии случились именно в военное время. У вас сегодня есть понимание, что нам пригодится в мирной жизни? Научное, технологическое осмысление медицинского опыта специальной военной операции?

Конечно. Я упомянул в самом начале нашего разговора дорожную травму. Мы занимались синдромно-сходными состояниями в мирное время: ДТП, чрезвычайные ситуации, токсикология, техногенные катастрофы, борьба с инфекциями. Проблема резистентности микробов к антибиотикам во всем мире стоит очень остро. В этой связи важно отметить, что мы уже имеем опыт работы с бактериофагами совместно с НИИ эпидемиологии им. Г. Н. Габричевского.

У нас был замечательный руководитель медицинской службы во время Великой Отечественной войны Ефим Иванович Смирнов. Он говорил, что военная медицина не будет иметь успех, если в ней не будет участвовать вся медицина. Поэтому мы не ограничиваемся работой только внутри нашего ведомства: мы работаем с институтом Габричевского, с институтом Вишневского, с Научным центром неврологии, с Российской академией наук - академиком Пирадовым Михаилом Александровичем. Мы открыты для сотрудничества во всех отношениях. Я думаю, что наш опыт пригодится не только в войну, но и в мирное время.  

Текст интервью записала Наталья Ивашкина

Фото: Анастасия Гнеденкова